Дыхание, дух, душа, Психея, психика...

Книга Мелиссы П. «Аромат твоего дыхания» попала ко мне почти чудесным образом – я выиграла ее в конкурсе солидного глянцевого издания четыре года назад. 

Прочитала, пожалуй, чуть больше, чем за час, и уверенно постановила: книга ерунда, не стоит внимания, ничего не поняла. А вот сейчас что-то заставило меня снова взять с полки невесомый томик и перечитать, начав с сопроводительной статьи. Потрясающе, как люди меняются за 4 года – книга-то измениться не могла. Наверное, еще через 4 года мне это повествование покажется слишком нервным, не знаю. Но сегодня я считаю, что это прекрасная психологическая проза.

Angela Fraleigh

«Аромат твоего дыхания» - исповедь девушки, едва переставшей быть подростком, обращенная к себе самой и к собственной матери. Думаю, Фрейд нашел бы здесь немало любопытного для себя. Роман-дневник начинается с описания того, как Мелисса (имена героини и автора совпадают, как и имена их возлюбленных), занимаясь сексом со своим парнем Томасом, постоянно думает о матери, так что образы двух самых любимых ее людей сливаются воедино:

«А когда мы занимались любовью, это был уже не он, это были он и ты. С одной стороны была я. А ты и он меня любили, целовали и разрывали на куски. Я видела твой нос, его рот, твои уши и его глаза. Я чувствовала, как бьются два сердца, и, когда мое тело содрогнулось, закричала: «Я так люблю тебя, так люблю!» Я кричала это и тебе тоже.

Ты и он – стражи моей души и тела. Заботливо глядящие на дорогу моей жизни: вы наблюдаете за ней и защищаете ее. Я не просила вас об этом, я не могла этого даже желать.

Его тело пахнет так, как пахнет твоя шея, а его шея пахнет тобой. И больше ничего».

Томас, мать, Мелисса – это основа мироздания для героини, главные элементы, стихии стихий: «Твои глаза сделаны из воды, мои – из огня, его – из воды». А воздух – это дыхание, оно же – душа, которую однажды пригрозила вытащить из ребенка мать, но которую смог полонить только любимый мужчина, полюбивший ее аромат: «Он заключил мое дыхание в перегонный куб из ветра и вдыхает его каждый раз, когда меня любит».

Angela Fraleigh

Единство образов матери и Томаса – эдакая версия Эдипова комплекса наоборот. Непонятно же, почему ребенок может испытывать влечение и ревновать только родителя противоположного пола: отец же для Мелиссы личность периферийная, автор отмечает, что никогда не испытывала к нему никаких сильных чувств: ни зла, ни гнева, ни любви. А вот мать – это нечто совершенно особое. К ней героиня на протяжении всей жизни тянется, но в то же время что-то отталкивает от нее. Безусловное обожание матери сопряжено и с ненавистью, со страхом. 

Zena Holloway

Дом детства – это нечто зловещее, то, что воспринимается героиней с сарказмом, что в детстве виделось более-менее нормальным лишь потому, что детству свойственно сглаживать жуткое, а не потому, что жуткого было мало. Родная бабушка, (как замечает переводчица: праматерь) – воплощение дома. Именно забота этой женщины ростом с восьмилетнего ребенка повергает малышей в ужас, а один взгляд ее заставляет писаться от страха.

Через секс, телесность Мелисса познает мир, себя, собственную психологию. Мать – начало жизни, к которому бесконечно хочется вернуться, свернувшись в позу зародыша, а с любимым мужчиной связан конец бытия: «Давай сделаем это, как будто в последний раз… представь, что кто-то из нас завтра умрет».

Angela Fraleigh

До Томаса у Мелиссы был другой мужчина, к которому она была равнодушна, но которому отдавала себя из жалости. При этом героиня любила издеваться над любовником – например, вырываться из его объятий и доводить себя до оргазма самостоятельно. Эту связь в половом отношении делала «половинчатой» сама Мелисса, даже чувствуя возбуждение, просто из собственного пренебрежения, а вот связь с Томасом, напротив, предстает удивительно полной, несмотря на первичную природную незаконченность: во время первого секса у любимого недостаточно сильная эрекция. И именно то, как Мелисса реагирует на мужчин в постели, дает достаточно яркий психологический потрет.

Мелисса погружена в мир собственных грез, фантазий, воспоминаний, даже галлюцинаций. Лучшие города Италии предстают перед ней потасканными людьми: Рим – мужчиной с увядающим достоинством и жирным задом, Катанья – черноволосой проституткой, которую душат. Сама героиня в этом мире представляет себя семенем, которое бесконечно носит ветер – она безуспешно пытается вырваться из плена собственного тела и прошлого, неумолимо связанного с матерью: «Единственное место, где мы можем пустить корни, – это утроба матери».

Zoe McIver-Underwood

Женщине и самой всегда хочется стать матерью, она для этого появляется на свет, и Мелисса, запутавшаяся в нитях своей любви, ставящая своего мужчину на место собственной матери, порой требует от него и положения дитя: чтобы он сосал ее грудь. Томас – это воплощение всего самого главного в жизни Мелиссы: «У него мягкий рот, такой бывает только у женщин. У него такие родные грудь и живот, как у новорожденного». Героине достаточно быть «просто женщиной, которую он любит, и больше ничего, а все остальное – смешная шутка».Томас – это и лучшая часть самой Мелиссы, без которой она не может жить, и поэтому, когда героиня теряет их общего ребенка, она даже не страдает из-за не родившегося младенца. Она страдает от того, что у Томаса может быть любовница.

Zena Holloway

В сознании Мелиссы снова вспыхивают воспоминания детства, и самое главное – мать, которая рассказывала о злых ведьмах-стрекозах. И вот уже соперница является в образе стрекозы, а Мелисса шепчет заклинания, которыми любовницу можно отвадить. Соперница – «слишком нормальна», сама Мелисса – вовсе ненормальна, и поэтому однажды она совершает почти дикий поступок: пытается свести Томаса и одну из своих случайных поклонниц. Дело в том, что призрак смытого Мелиссой в унитаз младенца-выкидыша не дает покоя ни Томасу, ни самой героине. Реакция Томаса вполне естественна: он переживает из-за своего несостоявшегося отцовства, не может простить любимой женщине, что она смыла в унитаз плод их любви как нечто мерзкое, он страдает. А Мелиссе является голосок ребенка, напевающий песенку про песика, который откусит тебе носик. К тому же Томас так некстати дарит любимой собаку… Но все же дитя для нее было лишь воплощением боли, правда, любимым воплощением. 

Целостную, хотя и болезненную картину мира Мелиссы, состоящую, как уже было сказано, из трех элементов, вторжение ребенка неминуемо разрушает. Ей снится сон, в котором она, находясь с семьей в подводном гроте (вода – еще один символ сексуальности) единственная осознает, что ее дочь мертва, а мать с Томасом считают, что девочка жива. И тогда Мелисса тоже подыгрывает им. Она готова пойти на это, потому что только любимые люди придают смысл ее существованию: «Когда-нибудь я заселю мои сны и совершу в них грандиозную оргию любви с теми, кого люблю и кого любила».

Zena Holloway

Уходя от Томаса, Мелисса в то же время уносит его с собой. Перед ее внутренним взором встают натуралистичные, полные грязной страсти картины: она хочет разорвать и съесть любимого, она хочет от него грубых слов, она верит, что за ее проклятой душой самоубийцы злые силы заставят утащить и Томаса, чтобы навеки соединиться с ним. Финальные мысли Мелиссы совсем не похожи на начало, где любовь их представлена как наслаждение, которое можно пить большими глотками. Но и в начале есть тревожное указание на будущее: герои погружаются в «глубокую, слепую темноту страсти».

Anne Julie Aubry

Свое послесловие переводчица книги Ю.В. Шуйская озаглавила словами одного из поклонников: «Я думаю, ее надо читать не глазами, а душой…» Что ж, на это намекает само название. «Аромат твоего дыхания» - книга-мираж, в котором переплетены воедино грезы и реальность, прекрасное и страшное. Это книга для тех, кто не боится узнать о себе нечто новое и неожиданное, нечто такое, что может откликнуться из собственного подсознания на безудержный поток чужих иллюзий.

Angela Fraleigh